Виктория Сорочински – молодой, современный фотограф, чьи оригинальные экспозиции устраиваются в известных галереях и выставочных центрах Нового и Старого Света. Одна из таких выставок – «Анна и Ева» – проходила совсем недавно и в Москве. Оригинальное не всегда значит успешное, но для Виктории эти две вещи слились в одно. О своем видении фотографии, о творческих идеях, которые она воплощает с помощью этого жанра искусства, о нюансах работы с «натурщиками» и многом другом Виктория Сорочински рассказывает в этом интервью.
– «Анна и Ева» – название выставки. Это реальные имена или фотопсевдонимы для усиления образности, первозданности и вечности сюжета и героев?
– Анна и Ева – реальные имена персонажей. Мистическим образом совпало, что их имена созвучны Адаму и Еве, и это действительно придаёт сюжету некую первозданность. Поэтому я и решила воспользоваться их настоящими именами для названия серии вместо того, чтобы придумывать какое либо образное название.
– Как к Вам пришла идея этой серии и как долго Вы работали над ней?
– Идея пришла довольно неожиданно – вследствие моего знакомства с Анной и Евой в 2005 году в Монреале, где я в то время жила. Меня поразила необычная динамика отношений между матерью и дочерью. Они общались почти наравне, хотя Еве тогда было всего три с половиной года. Вдобавок, когда я попала к ним в дом, у меня было чувство, что там кроется какой-то необычный мир, в который мне очень захотелось заглянуть. Интерес со временем только нарастал, появлялись все новые и новые идеи. Так, постепенно я поняла, что хочу продолжать снимать этот проект настолько долго, насколько они будут допускать меня в свой мир. И вот уже семь лет как я фотографирую Анну и Еву, но сейчас я решила сделать перерыв: работаю над книгой для этого проекта. Надеюсь, вернуться к ним позже и продолжить, уже начиная с подросткового периода Евы.
– Ребёнок в серии выглядит удивительно естественно и живо, хотя это, по всей видимости, постановочное фото. С кем было труднее, с кем легче работать Вам, как постановщику и режиссеру этой фотосерии – с Анной или Евой?
– С ними обеими было легко работать с самого начала, возможно, поэтому я и продолжала работать с ними все эти годы, к тому же мы просто стали друзьями. Ева с самого начала меня поразила своей чуткостью и восприимчивостью, которая обычно не свойственна детям в возрасте трех-четырех лет. Мне не приходилось долго ей что-либо объяснять, она понимала все с полуслова. С Анной тоже сразу возник контакт, она сама – творческий человек, я часто с ней обсуждала, особенно поначалу, костюмы или отбор отснятых кадров.
– Насколько, по-Вашему мнению, сильна разница между взрослым-моделью и ребёнком-моделью? И в чем эта разница?
– Разница, конечно же, достаточно сильная, и заключается, я думаю, в том, что ребенок всегда более спонтанен и расслаблен. То, что можно уловить в ребенке, зачастую не добьешься от взрослого. В детях, особенно в маленьких, скажем, от трех до семи лет все чувства не прикрыты, они еще не научились манипулировать зрителем (хотя и такое бывает). Как правило, когда ребенок чувствует себя комфортно перед камерой и не гримасничает, то можно уловить нечто подлинное, это гораздо сложнее поймать у взрослого. Но опять же, это зависит от уровня осознанности ребенка. Такие дети, как Ева, – довольно редкое явление, но мне доводилось работать и с другими очень интересными детьми, например, в фотосерии “Папа”, продолжение которой тоже скоро появится.
– Всегда ли модели понимают Вас, как художника? Всегда Вы предлагаете тот или иной ракурс, свет, позу или допускаете какую-то творческую инициативу со стороны модели?
– Процесс моей работы достаточно гибкий и интуитивный. Поначалу я часто придумывала сцены заранее, но чем дальше, тем меньше это делаю. Я старюсь следовать своей интуиции и ловить нечто неуловимое в отношениях между Анной и Евой или другими фотоперсонажами: напряжение, связь, близость или отчужденность, степень которых меняется всякий раз, когда я заново приезжаю к ним для съемок. Даже когда у меня есть конкретные идеи для сцены, я оставляю место для импровизации, поэтому часто возникают совершенно новые идеи во время съемок, навеянные самими фотогероями.
– Где Вы учились фотографии?
– Уехав из СССР и прожив 6 лет в Израиле, я оказалась в Монреале, вот там и училась – сначала в колледже, потом в Университете Конкордия. Позже переехала в Нью Йорк, где получила степень Masters of Fine Arts, что можно перевести как Магистр изящных искусств. Вообще, я училась всегда в художественных учебных заведениях, где фотография не была единственным моим направлением, но со временем я полностью переключилась на этот вид искусства. Однако меня и по сей день интересуют другие направления, и я думаю о том, чтобы работать больше с инсталляциями, звуком и видео параллельно с фотографией.
– В некоторых Ваших интернет-проектах изображение сопровождаются голосом. Как давно вы пришли к подобной идее? Сопровождаются ли голосом передвижные выставки?
– Как раз с такой передвижной выставки всё и началось. Идея эта пришла спонтанно во время работы над проектом “Пространство Между”. Песня была частью инсталляции, в которой голос доносился как бы из глубины норы, ее я соорудила из веток и земли прямо в выставочной галерее. Мысль «выложить» это на сайт возникла уже после. Длина этой музыкальной композиции – 11 минут.
– Голос, который сопровождает Ваши фотографии, – не просто голос. Это в большинстве случаев Ваш голос. И он очень хороший. Вы где-то специально учились пению?
– Петь особо нигде не училась, увлекаюсь этим в свободное время. Я не являюсь профессиональным музыкантом, но играю на гитаре и сочиняю иногда песни, в основном на русском языке.
– А на каком языке Вы поете в проекте «Пространство Между»? И о чём?
– На языке, который не существует, и является абсолютной импровизацией. Я как бы пою на языке души, так, чтобы каждый мог услышать то, что близко ему, вне зависимости от того, на каком языке он говорит. Я вообще с помощью своих фотографий стремлюсь говорить с людьми на языке души и подсознания. Поэтому часто использую символы и метафоры, связанные с мифами и сказками разных народов. Однако я не делаю упор ни на какие конкретные мифы, скорее, использую их форму или “язык” для того, чтобы создавать свои, новые сказки, которые могут быть интерпретированы каждым зрителем по-своему, и каждый мог бы внести в них частичку себя.
– Насколько нужно скрупулезное знание законов фотографии, насколько нужно следовать этим законам, или, бывает, что это знание ограничивает воображение?
– Мне кажется, что законы фотографии знать, конечно же, необходимо, но лишь для того, чтобы понимать – где их можно обойти. Я, по правде говоря, часто работаю против правил, и, как ни странно, для меня это наиболее комфортный подход.
– Были у Вас удачные снимки вразрез со всеми законами жанра и композиции?
– Может быть, не столько вразрез с законами жанра или композиции, но вразрез с законами освещения или использования соответствующей пленки. В этом смысле я часто нарушаю правила и получаю порой удивительные результаты. С композицией, мне кажется, “шутить” намного сложнее, так как наши глаза в любом случае воспринимают информацию определенным образом, в нас генетически встроен так называемый “детектор красоты”. Законы композиции основаны на нашем восприятии линий, считывании визуальной информации, света и т.д., поэтому здесь вариантов не так уж много, картинка либо работает композиционно, либо нет.
– Вы всегда перед тем, как нажать на «спусковой крючок» фотоаппарата представляете, что должно получиться в результате?
– С технической точки зрения, как правило, да, хотя бывают, конечно, и сюрпризы. Предугадать, получится ли снимок по-настоящему удачным, я не могу до тех пор, пока не увижу пленку, могу только предчувствовать.
– У профессионального фотографа, наверное, волей-неволей вырабатывается привычка глядеть на всё происходящее через рамку фотообъектива, оценивая, что за картинка выйдет?
– Честно говоря, я – не типичный фотограф, в том смысле, что я не хожу везде и всюду с камерой, и обычно не думаю о том, какой бы получился кадр, глядя вокруг себя. Я беру с собой фотоаппарат только тогда, когда точно знаю, что собираюсь фотографировать. Для меня фотография – это инструмент, позволяющий мне заглянуть и воспроизвести то, чего просто так не увидишь. Когда я снимаю, я действительно нахожусь в процессе бесконечного наблюдения, и именно поэтому предпочитаю не брать с собой камеру всюду, так как это сводит на нет возможность находится «в моменте» и проживать его по-настоящему, а не через отверстие объектива.
– Что такое талант в Вашем понимании? Талант вообще и в фотографии в частности?
– Талант, мне кажется, это – “Божия искра”. В талантливых произведениях искусства, будь то фотография, живопись, скульптура и др., помимо технически удачного исполнения есть нечто такое, что словами объяснить нельзя. Талант – это то “нечто”, что заставляет произведение дышать и жить отдельной жизнью.
– А что такое для Вас фотография и творчество в целом?
– Творчество для меня – это способность пропускать через себя поток энергии, идущей из Вселенной. Придумывать можно миллион идей, но ни одна из них не будет живой, если не позволять этой энергии течь через тебя. Я верю в то, что по-настоящему удачные произведения как бы приходят из вне, их нельзя предугадать, можно только создать наиболее благоприятные условия для того, чтобы это произошло. Фотография для меня – это возможность запечатлеть то, что словами выразить невозможно. Я думаю, фотография, как форма искусства, уникальна тем, что позволяет наиболее правдоподобно стирать грань между реальностью и фантазией, а также позволяет порой уловить те неуловимые моменты, которые можно только чувствовать, которые пролетают, как мимолетная мысль. Мне кажется, фотография порой позволяет ненароком заглянуть в подсознание.
– Современный фотограф Олег Ванилар, как-то сказал, что в России хороших женщин-фотографов вообще нет, а в мире назвал только двух – Сару Мун и Энн Геддиз, объясняя это тем, что фотография является искусством тысячи мелочей, а женщина не может одновременно думать о многих вещах. Что Вы думаете по поводу такой дискриминации?
– Я не совсем понимаю, на каких знаниях или опыте Олег Ванилар основывает своё мнение по поводу женщин-фотографов. Исходя из собственных наблюдений, думаю, что мужчинам-фотографам более свойственно придавать значение техническим аспектам, аппаратуре и т.п., а женщины чаще стараются обходиться минимальными средствами, но с максимальной внутренней отдачей. Считаю, что талантливых женщин фотографов очень много, и их становится все больше и больше, многие из них даже внесли новые направления в истории фотографии. Например: Диан Арбус, Сали Ман, Доротея Ланг, Джулия Маргарет Камерон, Имоген Кунингам, Синди Шерман, Клод Кахун, Хелен Ван Мин, Джастин Керланд, Анна Гаскел, Элианор Каручи, Михаль Челбин, Сиг Харвей, Алессандра Сангуинетти, Франческа Вудман, я могла бы еще долго перечислять, особенно если взять во внимание молодых, но уже известных женщин фотографов.
– На какую камеру вы снимаете? Какую технику вообще предпочитаете?
– Последние три года снимаю на Hasselblad 501c , на слайд-пленку. До этого я использовала Kiev 60 и снимала на негативы. Я “влюбилась” в квадратный формат с тех пор, как первый раз попробовала его около семи лет назад. А вообще предпочитаю минимум техники. Как правило, использую освещение, которое есть там, где снимаю. То есть, это или дневной свет, или всевозможные лампы, имеющиеся под рукой. Часто смешиваю источники света и в виде вспомогательной техники использую только рефлекторы. Не потому, что я не знаю, как работать с профессиональным студийным освещением, а потому, что таким образом достигаю более естественной обстановки, и люди, которых я снимаю, не вздрагивают от вспышек и не жарятся под горячими лампами. К тому же предпочитаю работать без ассистентов, и чем меньше техники, тем сподручнее для меня.
– Насколько технические возможности аппаратуры могут ограничивать или усиливать Вашу творческую идею?
– Мне сложно об этом рассуждать, так как я снимаю всегда на один и тот же фотоаппарат и почти всегда на одну и ту же линзу. Однако, мне кажется, что, конечно, та техника, которую я использую, отчасти диктует определенный формат работы. Я имею в виду ритм, так как часто снимаю на медленную выдержку, что создаёт некое чувство замирания в пространстве, возможно, почти медитативное состояние. И мне это нравится, так как я пытаюсь поймать психологические моменты.
– «Land of no–return» – название одной из Ваших фотосерий. Как лучше, по-Вашему, перевести это название на русский язык? Что Вы вкладывали в это название?
– Я бы перевела как “Земля Без Возврата”. Когда придумывала название, думала о том, что в этих местах уже никогда не будет той жизни, что была раньше, с традициями, настоящим сельским весельем, молодыми, полными сил людьми готовыми работать на этой земле и по-настоящему любить ее. Все, что там осталось, – это покосившиеся, обветшалые домики и несчастные старики, которые постепенно уходят из жизни вместе с их домами. “Land of No-Return” – название, которое имеет неоднозначную подоплеку, так как может быть переведено и как “Страна, откуда не возвращаются”. Думаю, смысл этого объяснять излишне.
– Вас в фотографии больше интересует мир людей? А просто природа, безлюдье пейзажа было когда-нибудь интересно?
– Вы правы, мне действительно интереснее работать с людьми или, по крайней мере, с чем-то, что хотя бы косвенно с ними, или вернее с “нами” связанно. Тем не менее, безлюдье пейзажа и природа мне достаточно близки, но не как отдельная тема, а как фрагменты того же мира людей, как, например, в серии “Земля Без Возврата”. Однако это не значит, что я не могу любоваться чужими работами в жанре пейзажа или любыми другими жанрами, не затрагивающими мир людей.
– От какой вашей серии фотографий Вы получили наибольшее творческое удовлетворение? С чем это связано?
– В каждом проекте были моменты, которые меня радовали и наоборот. Наверное, могу сказать, что именно как творческий процесс мне доставила большое удовольствие работа над серией “Пространство Между”, так как я была там задействована не только в качестве фотографа. Мне нравилось придумывать и конструировать с нуля пространства, в которых впоследствии рождалась фотография. И мне нравилось, что я не контролировала полностью то, что я снимала, ибо сама была в кадре и использовала таймер, в этом была некая магия для меня. В том, что я делаю сейчас, когда работаю с разными людьми, мне доставляют удовлетворение моменты, когда удается поймать то, что идет, как мне кажется, из подсознания.
– Как сами определяете тематику Ваших фотографий? К какому-то направлению себя причисляете?
– Думаю, что мои работы наиболее близки визуально к жанру постановочной фотографии, но в них, тем не менее, присутствует достаточно большая доля реальности, так как я работаю с живыми людьми и отталкиваюсь в своих идеях именно от реальных персонажей. Я всегда говорю, что мои фотографии стоят на грани между документальным подходом и художественным вымыслом. Я ищу психологические моменты между людьми и стремлюсь выявить то, что порой скрыто от нашего сознания в повседневной жизни. Возможно, в моих фотографиях так же присутствует определенная доля юмора. Одна моя знакомая назвала мои фотографии “магическим реализмом”, сравнивая с жанром в литературе. Мне понравилась эта параллель. Показалось, что это, пожалуй, наиболее точное название того, что я делаю.
– Вы о чем-то жалеете в жизни?
– Ни о чем не жалею. Думаю, что жалеть о пройденном – самое бессмысленное занятие. Все, что бывает в нашей жизни – это опыт, который мы должны получать, чтобы двигаться дальше, и даже если это кажется чем-то негативным, это в любом случае урок, а урок – это всегда положительно.
– И что для Вас в жизни и работе важнее всего?
– В жизни и в работе для меня важнее всего искренность, а также стремление к познанию.
Беседовала Катерина Кудрявцева для Fotokomok.ru
